Корнелий Тацит: Германия; История

  Знаменитый римский историк Корнелий Тацит (ок. 55 — раньше 117 гг. н.э.) прошел путь политика, военачальника, писателя. Из многочисленных трудов Тацита до нас дошли «Диалог об ораторах», «Жизнеописание Юлия Агриколы», «О происхождении германцев и местоположении Германии» («Германия«), «История» и «Анналы«. В трех последних трудах содержится большая и актуальная информация о событиях, произошедших в I — начале II в. н.э. в Северном Причерноморье и в Восточной Европе.

  Издания: P. Cornelii Taciti libri qui supersunt / Ed. E. Kostermann. Vol. I-IV. Lipsiae, 1963-1968.

  Переводы: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах / Изд. подготовили А.С. Бобович, Я.М. Боровский, М.Е. Сергеенко. Л., 1970.

  Литература: Браун 1899; Гревс 1946; Кнабе 1978; Модестов 1864; Тронский 1970. С. 203-247; Benario 1975; Dudley 1968; Martin 1981; Mendell 1957; Syme 1958.

ГЕРМАНИЯ

1

  46. Здесь конец Свебии2. Отнести ли певкинов, венедов3 и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами4. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне. У феннов5 — поразительная дикость, жалкое убожество; у них нет ни оборонительного оружия, ни лошадей, ни постоянного крова над головой; их пища — трава, одежда — шкуры, ложе — земля; все свои упования они возлагают на стрелы, на которые, из-за недостатка в железе, насаживают костяной наконечник. Та же охота доставляет пропитание как мужчинам, так и женщинам; ведь они повсюду сопровождают своих мужей и притязают на свою долю добычи. И у малых детей нет другого убежища от дикого зверя и непогоды, кроме кое-как сплетенного из ветвей и доставляющего им укрытие шалаша; сюда же возвращаются фенны зрелого возраста, здесь же пристанище престарелых. Но они считают это более счастливым уделом, чем изнурять себя работою в поле и трудиться над постройкой домов и неустанно думать, переходя от надежды к отчаянью, о своем и чужом имуществе: беспечные по отношению к людям, беспечные по отношению к божествам, они достигли самого трудного — не испытывать нужды даже в желаниях. Все прочее уже баснословно: у геллузиев и оксионов головы и лица будто бы человеческие, туловища и конечности — как у зверей; и так как ничего более достоверного я не знаю, пусть это останется нерешенным и мною.

(Перевод А.С. Бобовича из: Корнелий Тацит. 1970. I. С. 372-373)

ИСТОРИЯ

6

  I. 79. У всех мысли были заняты гражданской войной, и границы стали охраняться менее тщательно. Сарматское племя роксоланов, предыдущей зимой уничтожившее две когорты и окрыленное успехом, вторглось в Мезию7. Их конный отряд состоял из девяти тысяч человек, опьяненных недавней победой, помышлявших больше о грабеже, чем о сражении. Они двигались поэтому без определенного плана, не принимая никаких мер предосторожности, пока неожиданно не встретились со вспомогательными силами третьего легиона. Римляне наступали в полном боевом порядке, у сарматов же к этому времени одни разбрелись по округе в поисках добычи, другие тащили тюки с награбленным добром; лошади их ступали неуверенно, и они, будто связанные по рукам и ногам, падали под мечами солдат. Как это ни странно, сила и доблесть сарматов заключены не в них самих: нет никого хуже и слабее их в пешем бою, но вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд. В тот день, однако, шел дождь, лед таял, и они не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами8, которые сарматы держат обеими руками; лошади их скользили по грязи, а тяжелые панцири не давали им сражаться. Эти панцири9, которые у них носят все вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи; они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удается повалить человека в таком панцире на землю, то подняться он сам уже не может. Вдобавок ко всему их лошади вязли в глубоком и рыхлом снегу, и это отнимало у них последние силы. Римские солдаты, свободно двигавшиеся в своих легких кожаных панцирях, засыпали их дротиками и копьями, а если ход битвы того требовал, переходили в рукопашную и пронзали своими короткими мечами ничем не защищенных сарматов, у которых даже не принято пользоваться щитами. Немногие, которым удалось спастись, бежали в болото, где погибли от холода и ран. После того как весть об этой победе достигла Рима, проконсул Мезии Марк Апоний10 был награжден триумфальной статуей, а легаты легионов Фульв Аврелий, Юлиан Теттий и Нумизий Луп — консульскими знаками отличия. Отон11 был весьма обрадован, приписал славу этой победы себе и старался создать впечатление, будто военное счастье ему улыбается, а его полководцы и его войска стяжали государству новую славу.

(Перевод Г.С. Кнабе из: Корнелий Тацит. 1970. II. С. 42)

ГЕРМАНИЯ

12

  XII, 15. Между тем Митридат Боспорский13, который, лишившись трона, не имел и постоянного пристанища, узнает об уходе основных сил римского войска во главе с полководцем Дидием14 и о том, что в наново устроенном царстве остались лишь неопытный по молодости лет Котис и несколько когорт под начальством римского всадника Юлия Аквилы15; не ставя ни во что ни римлян, ни Котиса, он принимается возмущать племена и сманивать к себе перебежчиков и, собрав в конце концов войско, прогоняет царя дандаров16 и захватывает его престол. Когда это стало известно и возникла опасность, что Митридат вот-вот вторгнется в Боспорское царство, Котис и Аквила, не рассчитывая на свои силы, тем более что царь сираков Зорсин17 возобновил враждебные действия против них, стали искать поддержки извне и направили послов к Эвнону18, правившему племенем аорсов. Выставляя на вид мощь Римского государства по сравнению с ничтожными силами мятежника Митридата, они без труда склонили Эвнона к союзу. Итак, было условлено, что Эвнон бросит на врага свою конницу, тогда как римляне займутся осадою городов.

  16. И вот, построившись походным порядком, они выступают: впереди и в тылу находились аорсы, посередине — когорты и вооруженные римским оружием отряды боспорцев. Враг был отброшен, и они дошли до покинутого Митридатом вследствие ненадежности горожан дандарского города Созы19; было принято решение им овладеть и оставить в нем гарнизон. Отсюда они направляются в земли сираков и, перейдя реку Панду20, со всех сторон подступают к городу Успе21, расположенному на высоте и укрепленному стенами и рвами; впрочем, его стены были не из камня, а из сплетенных прутьев с насыпанной посередине землей и поэтому не могли противостоять натиску нападавших, которые приводили в смятение осажденных, забрасывая их с возведенных для этого высоких башен пылавшими головнями и копьями. И если бы ночь не прервала сражения, город был бы обложен и взят приступом в течение одного дня.

  17. На следующий день осажденные прислали послов, просивших пощадить горожан свободного состояния и предлагавших победителям десять тысяч рабов. Эти условия были отвергнуты, так как перебить сдавшихся было бы бесчеловечной жестокостью, а сторожить такое множество — затруднительно: пусть уж лучше они падут по закону войны; и проникшим в город с помощью лестниц воинам был подан знак к беспощадной резне. Истребление жителей Успе вселило страх во всех остальных, решивших, что больше не стало безопасных убежищ, раз неприятеля не могут остановить ни оружие, ни крепости, ни труднодоступные и высокогорные местности, ни реки, ни города. И вот Зорсин после долгих раздумий, поддержать ли попавшего в беду Митридата или позаботиться о доставшемся ему от отца царстве, решил, наконец, предпочесть благо своего народа и, выдав заложников, простерся ниц перед изображением Цезаря, что принесло великую славу римскому войску, которое, одержав почти без потерь победу, остановилось, как стало известно, в трех днях пути от реки Танаиса22. Однако при возвращении счастье изменило ему: несколько кораблей (ибо войско возвращалось морем) выбросило к берегу тавров, и их окружили варвары, убившие префекта когорты и множество воинов из вспомогательного отряда.

  18. Между тем Митридат, не находя больше опоры в оружии, задумывается над тем, к чьему милосердию он мог бы воззвать. Довериться брату Котису, в прошлом предателю, в настоящем — врагу, он опасался. Среди римлян не было никого, наделенного такой властью, чтобы его обещания можно было счесть достаточно вескими. И он решил обратиться к Эвнону, который не питал к нему личной вражды и, недавно вступив с нами в дружбу, пользовался большим влиянием. Итак, облачившись в подобавшее его положению платье и придав своему лицу такое же выражение, он вошел в покои царя и, припав к коленям Эвнона, сказал: «Пред тобою добровольно явившийся Митридат, которого на протяжении стольких лет на суше и на море преследуют римляне; поступи по своему усмотрению с потомком великого Ахемена — лишь одного этого враги не отняли у меня».

  19. Громкое имя этого мужа23, лицезрение превратностей дел человеческих и его полная достоинства мольба о поддержке произвели сильное впечатление на Эвнона, и тот, подняв Митридата с колен, хвалит его за то, что он предпочел предаться племени аорсов и лично ему, Эвнону, дабы с их помощью испросить примирения. И Эвнон отправляет к Цезарю послов и письмо, в котором говорилось так: «Начало дружбе между римскими императорами и царями великих народов кладется схожестью занимаемого ими высокого положения; но его с Клавдием24 связывает и совместно одержанная победа. Исход войны только тогда бывает истинно славным, когда она завершается великодушием к побежденным — так и они ничего не отняли у поверженного ими Зорсина. Что касается Митридата, заслужившего более суровое обхождение, то он, Эвнон, просит не о сохранении за ним власти и царства, но только о том, чтобы его не заставили следовать за колесницею триумфатора и он не поплатился своей головой».

  20. Однако Клавдий, обычно снисходительный к чужеземной знати, на этот раз колебался, что было бы правильнее, принять ли пленника, обязавшись сохранить ему жизнь, или захватить его силой оружия. К последнему его толкала горечь нанесенных ему оскорблений и жажда мести; но возникали и такие возражения: придется вести войну в труднодоступной местности и вдали от морских путей; к тому же цари в тех краях воинственны, народы — кочевые, земля — бесплодна; медлительность будет тягостна, а торопливость чревата опасностями; победа обещает мало славы, а возможное поражение — большой позор. Не лучше ли поэтому удовлетвориться предложенным и оставить жизнь изгнаннику, который, чем дольше проживет в унижении, тем большие мучения испытает. Убежденный этими соображениями, Клавдий ответил Эвнону, что, хотя Митридат заслуживает наистрожайшего примерного наказания и он, Клавдий, располагает возможностью его покарать, но так уже установлено предками: насколько необходимо быть непреклонным в борьбе с неприятелем, настолько же подобает дарить благосклонность молящим о ней — ведь триумфы добываются только в случае покорения исполненных силы народов и государств.

  21. После этого Митридат был выдан римлянам и доставлен в Рим прокуратором Понта Юнием Цилоном. Передавали, что он говорил с Цезарем более гордо, чем надлежало бы в его положении, и получили известность такие его слова: «Я не отослан к тебе, но прибыл по своей воле; а если ты считаешь, что это неправда, отпусти меня и потом ищи». Он сохранял бесстрастное выражение лица и тогда, когда, окруженный стражею, был выставлен напоказ народу у ростральных трибун. Цилону были определены консульские отличия, Аквиле — преторские.

(Перевод
А.С. Бобовича из: Корнелий Тацит. 1970. I. С. 202-204)

 

Корнелий Тацит: Германия; История

Дата публикации: 11.03.2019 г.

 

в раздел

 

КОММЕНТАРИИ

1
Написана в 98 г. н.э.

2
В представлении Тацита, Свебия — это Германия от Рейна до низовьев Дуная.

3
После Плиния (см. выше) это следующее по времени упоминание венедов, которых многие считали славянами. О проблемах, связанных со славянством тацитовых венедов, и анализ настоящего текста см. подробнее: Свод 1994. С. 37-45.

4
Предполагается, что венеды, по описанию Тацита, должны располагаться где-то в Повисленье.

5
Под феннами Тацита следует понимать саамов, живших в это время к северу от Немана.

6
Написана в первые десятилетия II в. н.э.

7
Описываются события 60-х гг. I в. н.э.

8
Длинные сарматские мечи известны по археологическим находкам в Северном Причерноморье.

9
Тацит называет эти панцири «катафрактами». Сарматская конница славилась катаф-рактариями — всадниками в тяжелом вооружении.

10
Марк Апоний Сатурнин был награжден в 69 г. императором Отоном за победу над роксоланами.

11
Отон — римский император (32-69 гг. н.э.).

12
«Анналы» были написаны в начале II в. н.э. после «Истории».

13
Речь идет о событиях 49 г. н.э. О боспорском царе Митридате см. подробнее: Dio, LX, 8. Тацит подробно рассказывал о его судьбе в утраченной части «Анналов».

14
Авл Дидий Галл (в 40 г. он был легатом pro praetore провинции Мезия) низверг в 46 г. с боспорского престола Митридата и посадил на его место его брата Котиса.

15
Крупный чиновник, известный по нескольким эпиграфическим документам.

16
Меотийское племя дандариев зафиксировано на Боспоре эпиграфическими документами (IOSPE, II, 66; 344).

17
Из других источников имя этого царя неизвестно.

18
Это имя царя аорсов встречается только у Тацита.

19
Известен только из «Анналов» Тацита.

20
Вероятно, один из правых притоков Кубани.

21
Из других источников такой город неизвестен.

22
Имеется в виду восточное побережье Азовского моря.

23
Митридат считался потомком понтийских Митридатов, ведущих свое происхождение от Ахеменидов.

24
Римский император Клавдий (10 г. до н.э. — 54 г. н.э.).

 

КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ

 

Лого www.rushrono.ru

Поделиться: